души по расписанию
Я не слешер и предпочитаю исключительно гетеросексуальные пары, но вот этот фанфик заслуживает того, чтобы его перепостили, уж очень хорошо написан.
01.06.2012 в 22:30
Пишет Victoria@Doran:фанфик "Нормальное явление"
Название: Нормальное явление
Автор: Виктория Доран
Пейринг: Джон Ватсон/Шерлок Холмс
Рейтинг: R
Саммари: старый знакомый Ватсона, доктор Стэмфорд, когда-то познакомивший его с Шерлоком Холмсом, намекает Джону, что его близкий друг и сосед никто иной, как гомосексуалист.
Примечание: фик написан ко дню рождения моей дорогой Meggy Brik! люблю тебя, солнце
МАТЧАСТЬВ 1869 году впервые был использован термин «гомосексуальность»; он появился в анонимно опубликованном памфлете, написанном на немецком языке австрийским публицистом Карлом-Марией Кертбени.
В 1906 году в Германии была опубликована книга Генри Хэвлока Эллиса, британского врача и психолога, крупнейшего сексолога своего времени, написанная в соавторстве с Джоном Эддингтоном Саймондсом — «Сексуальная инверсия» (Sexual Inversion). Год спустя она была опубликована также и в Англии, однако там подверглась судебному преследованию как «похотливая, вредная, порочная, грязная, скандальная и непристойная». Это было время, когда Оскар Уайльд совсем недавно отбывал уголовное наказание за гомосексуальность.
В тексте допущены две неточности.
Во-первых, в английском языке нет понятий "гомосексуалист" и "гомосексуализм" ; в русском языке суффиксы -ист и -изм были добавлены к оригинальным терминам "гомосексуал" и "гомосексуальность" советской властью, преследовавшей однополую любовь по закону и делавшей все возможное, чтобы вызвать у рядовых граждан отвращение к самому звучанию этих слов (по аналогии с "фашист" и "фашизм" ). Но, учитывая, что герои фанфика употребляют вышеупомянутые определения в отрицательном, негативном смысле, я позволила себе использовать пресловутые суффиксы с пользой для дела.
Во-вторых, действие фика разворачивается в 1887 году, когда герои молоды и Ватсон еще не женат, а не в 1907, когда судьбоносная книга доктора Эллиса была опубликована в Англии. Чтобы замаскировать этот анахронизм (герои были нужны мне молодыми и свободными
), я не стала упоминать фамилию Эллиса, и из британского доктора он превратился некого немецкого специалиста. Как бы там ни было, попытки донести до общества правду об однополых отношениях предпринимались и до Эллиса, но все работы публиковались анонимно.
читать дальше
URL записиНазвание: Нормальное явление
Автор: Виктория Доран
Пейринг: Джон Ватсон/Шерлок Холмс
Рейтинг: R
Саммари: старый знакомый Ватсона, доктор Стэмфорд, когда-то познакомивший его с Шерлоком Холмсом, намекает Джону, что его близкий друг и сосед никто иной, как гомосексуалист.
Примечание: фик написан ко дню рождения моей дорогой Meggy Brik! люблю тебя, солнце
МАТЧАСТЬВ 1869 году впервые был использован термин «гомосексуальность»; он появился в анонимно опубликованном памфлете, написанном на немецком языке австрийским публицистом Карлом-Марией Кертбени.
В 1906 году в Германии была опубликована книга Генри Хэвлока Эллиса, британского врача и психолога, крупнейшего сексолога своего времени, написанная в соавторстве с Джоном Эддингтоном Саймондсом — «Сексуальная инверсия» (Sexual Inversion). Год спустя она была опубликована также и в Англии, однако там подверглась судебному преследованию как «похотливая, вредная, порочная, грязная, скандальная и непристойная». Это было время, когда Оскар Уайльд совсем недавно отбывал уголовное наказание за гомосексуальность.
В тексте допущены две неточности.
Во-первых, в английском языке нет понятий "гомосексуалист" и "гомосексуализм" ; в русском языке суффиксы -ист и -изм были добавлены к оригинальным терминам "гомосексуал" и "гомосексуальность" советской властью, преследовавшей однополую любовь по закону и делавшей все возможное, чтобы вызвать у рядовых граждан отвращение к самому звучанию этих слов (по аналогии с "фашист" и "фашизм" ). Но, учитывая, что герои фанфика употребляют вышеупомянутые определения в отрицательном, негативном смысле, я позволила себе использовать пресловутые суффиксы с пользой для дела.
Во-вторых, действие фика разворачивается в 1887 году, когда герои молоды и Ватсон еще не женат, а не в 1907, когда судьбоносная книга доктора Эллиса была опубликована в Англии. Чтобы замаскировать этот анахронизм (герои были нужны мне молодыми и свободными
), я не стала упоминать фамилию Эллиса, и из британского доктора он превратился некого немецкого специалиста. Как бы там ни было, попытки донести до общества правду об однополых отношениях предпринимались и до Эллиса, но все работы публиковались анонимно. читать дальше
Все началось тогда, когда я счастливо обитал на Бейкер-стрит, и волею судьбы мне довелось в очередной раз повстречать моего старого знакомого Стэмфорда. Около десяти лет назад он служил у меня фельдшером, а позже получил диплом врача и обзавелся собственной практикой. Он-то и познакомил меня с моим дорогим другом, мистером Шерлоком Холмсом.
Со Стэмфордом мы встретились на международной медицинской конференции, проводившейся в Лондоне и посвященной в основном психологии человека и различным психическим отклонениям. Стэмфорд специализировался как раз по этой части.
После жаркой дискуссии с одним немецким специалистом, затронувшим тему гомосексуализма, как явления естественного и потому не требующего лечения, с точкой зрения которого мой друг был в корне не согласен, Стэмфорд продолжил обсуждение в узком кругу знакомых, расположившись в отдельном кабинете в "Рояль".
- И даже я, как человек прогрессивный и поклоняющийся в первую очередь науке, а не Господу Богу, не могу представить, чтобы природой было нарочно задумано и могло быть естественным подобное извращение! Как может умственно здоровый мужчина додуматься до того, чтобы совокупляться с другим мужчиной, и делать это не по денежной нужде и в глубоком отвращении, а заявляя, что их порочная связь есть ни что иное как любовь!
Собравшиеся одобрительно загудели и закивали головами. Я не стал встревать в речь старого друга хотя бы потому, что мое личное мнение касательно этого вопроса не было подтверждено уликами, как сказал бы Холмс. Помимо всего прочего доводы его недавнего оппонента, немецкого врача, были более чем весомыми, и я искренне считал, что единственное, что действительно мешает современной медицине шагнуть в новый век - это ханженство ее служителей.
- Доктор Ватсон, друг мой, - неожиданно обратился ко мне Стэмфорд, и несколько пар глаз посмотрели на меня. - Я надеялся, что вы присоединитесь ко мне в моей речи.
- Я? - переспросил я, недоуменно поднимая брови. - Позвольте, но обсуждаемая тема довольно далека от моего профиля. Не думаю, что я смог бы достойно поддержать вас...
- О, Ватсон, вы как всегда слишком скромны, - Стэмфорд подошел ближе и положил руку мне на плечо, после чего, понизив голос, продолжил: - К тому же вы лукавите.
Он с хитрой улыбкой взглянул мне в глаза.
- Не понимаю, о чем вы, - нахмурился я.
Я в самом деле не понимал, к чему он ведет.
- Смею напомнить, что вы более чем знакомы с обсуждаемой проблемой. У вас перед глазами, так сказать, имеется живой пример. - Его улыбка стала какой-то совсем нехорошей, и я резко скинул его руку со своего плеча. - Около шести лет назад я познакомил вас с неким лаборантом-химиком, который искал приличное жилье, но не мог в одиночку платить ренту...
Его взгляд стал жестким и словно приковал меня к стулу, на котором я сидел.
- Ныне он стал довольно известным человеком, не в последнюю очередь благодаря вашему литературному таланту, и общественность знает как его мистера Хо...
- Довольно.
Мой стул резко скрипнул, отъезжая назад, когда я встал. Повисла неприятная пауза; кажется, присутствующие поняли, о ком говорит Стэмфорд, потому что почтенные доктора начали бурно перешептываться, а некоторые даже указывали на меня пальцами.
- Послушайте, мы с вами давно знакомы и вы, конечно, мне друг, но я не только не понимаю ваши намеки, они, смею заверить, мне не приятны.
Стэмфорд изменился в лице, став озадаченным.
- Если вы желаете объясниться, вы знаете мой адрес. Желаю удачи, джентльмены.
С этим я покинул кабинет, едва не столкнувшись с официантом на выходе. Я решительно не понимал, зачем Стэмфорд затеял весь этот цирк - а в том, что это было сделано нарочно, я был уверен. К тому же подозревать Холмса в гомосексуализме было не только смешно, но еще и глупо. Если мужчина выбрал жизнь холостяка, дабы ничто не мешало ему служить своему богу - Знаниям - то это вовсе не было поводом обвинять его в сексуальных извращениях. Единственное, в чем Холмса действительно можно было обвинить, так это в холодности к людям в целом; казалось, его абсолютно не волновали окружающие его мужчины и женщины, он использовал их только ради того, чтобы разогнать свою скуку и немного подзаработать.
Погруженный в свои мысли, я задумался настолько, что позабыл взять кэб, и прошел довольно большое расстояние пешком в произвольном направлении, очнувшись лишь на набережной Темзы. Холодный воздух с привкусом гнили и сырости быстро привел меня в чувства.
"Что за мерзкие люди пошли", подумал я с досадой, махнув рукой проезжавшему мимо кэбби.
"Каждому есть дело до того, что творится в спальне другого. Если так и дальше пойдет, скоро будет нормой устраивать для подобных вуайеристов целые шоу, где они смогут часами, а то и днями наблюдать за чужой частной жизнью. Вот уж, что действительно извращение".
На Бейкер-стрит я оказался лишь поздно вечером, пропустив ужин. После случившегося в "Рояль" мне захотелось как можно скорее увидеть Холмса; у меня внезапно появилась потребность убедиться, что с ним все в порядке. По дороге домой я решил заглянуть в бойцовский клуб, где наверху Холмс снимал каморку. Но на ринге сыщика не обнаружилось. Вместо него там молотили какого-то крепко сбитого парня; было видно, что он очень силен, но бой начался довольно давно и молодой мужчина начал пропускать удары. Один из них и отправил его в продолжительный нокаут. Хоть доктора никто и не звал, я решил, что должен оказать ему помощь, и это отняло у меня без малого два часа - пришлось зашивать и накладывать шину. Медицинский саквояж очень кстати был со мной.
Убедившись, что он начал приходить в себя, я поспешил покинуть помещение. Не хватало еще, чтобы он решил предложить мне деньги в качестве благодарности; на ринг выходят не от хорошей жизни, а чтобы забыться или (чаще) заработать. Последние несколько шиллингов этого парня не сделают меня богаче, но, лишившись их, он может остаться голодным.
Холмс никогда не брал денег у бедных клиентов. Куда большей наградой он считал свершившуюся справедливость и приобретенный опыт - и в этом я был с ним полностью солидарен.
Помимо всего прочего, желание увидеть Холмса многократно возросло, а я все еще не знал, где он и что делает.
***
Добравшись, наконец, до Бейкер-стрит, первым делом я услышал пение скрипки. Мыслительные процессы сыщика были на пике активности, а значит, сегодня здесь побывал новый клиент. Впрочем, дело не требовало от Холмса выходить из дома, стало быть, самое позднее после полуночи загадка будет решена.
- Где вас носило, Ватсон? Мне вас не хватало.
Холмс поприветствовал меня в своем духе, даже не оборачиваясь, чтобы взглянуть на меня, и продолжил касаться струн смычком.
Я подошел и встал у окна рядом с ним, провожая взглядом припозднившихся прохожих.
- У нас есть дело? - поинтересовался я, оставляя вопрос Холмса без ответа.
- Уже нет, - Холмс резко закончил играть и взглянул на меня. - Я вас не дождался и сам все разгадал.
Я улыбнулся. У сыщика была привычка говорить о довольно неприятных вещах - кражах, похищении людей, убийствах и тому подобном - как о решении кроссвордов или ребусов на последней странице Таймс. Но, по сути, для такого гения дедукции, как Холмс, все эти несчастья были ни чем иным, как особого сорта развлечением.
- Теперь мне опять скучно, - пожаловался сыщик, глядя на меня печальными карими глазами.
- Доиграйте то, что играли, я раньше не слышал этой вещи, - посоветовал я, опускаясь в кресло и закуривая.
- Не могу. Вы сбиваете меня с толку.
Холмс шлепнулся в кресло напротив, отбросив скрипку, что жалобно звякнула, и оставив в руках смычок. Его взгляд намертво прилип к моему лицу, словно он разглядывал под микроскопом особо редкую бактерию. Смычок взметнулся и указал мне в грудь.
- Где вы были?
Я пожал плечами и промолчал. Очень кстати было пройтись до серванта и плеснуть себе немного виски. Поразмыслив, я продемонстрировал бутылку Холмсу, предлагая присоединиться. Он проигнорировал этот жест, поднимаясь на ноги и в два шага оказываясь возле меня. Молниеносный, буквально обнажающий взгляд прошил меня с головы до пят.
- Ходили на ринг. Не участвовали, но простояли там довольно долго - у вас все ботинки в очень характерной мелкой пыли песочного цвета.
Я молча пригубил напиток. Это было удобно, можно не говорить.
Холмс принюхался и фыркнул.
- Пахнете спиртом. Насколько я вас знаю, вы его не пьете, значит, оказывали кому-то медицинскую помощь. - Холмс прищурился, сложив руки на груди и покусывая изнутри щеку. - Вы точно шли туда не для того, чтобы откачивать нокаутированных бойцов. Значит, вы кого-то искали. Но не нашли.
Холмс взял смычок с двух концов, касаясь его подушечками пальцев, и когда мой взгляд машинально переметнулся на эту конструкцию, почти ткнул мне им в лицо.
- Ватсон, вы попались. Я все это время был здесь. Почему вы не поехали сразу на Бейкер-стрит? Нет! Лучше скажите, зачем я вам так срочно понадобился?
Я двумя пальцами отвел смычок от своего лица и взглянул на Холмса. У меня не было ни малейшего желания посвящать его в суть нашей со Стэмфордом беседы (точнее, его грязных инсинуаций на счет сыщика), но теперь, когда я был загнан в угол самим предметом этих разговоров, я должен был ответить что-то вразумительное.
- Давайте присядем, - вздохнул я, внезапно чувствуя, как усталость всего дня разом наваливается на мои плечи. - Это может быть надолго.
Я не видел лица Холмса, пока шел к креслу, но подозревал иронично задранную бровь. Сыщик был уже не молод, да и наивным его нельзя было назвать (разве что в вопросах астрономии), но все серьезные разговоры он воспринимал, как пятилетний ребенок. Казалось, что он сейчас выстрелит из рогатки и с гиканьем убежит.
Прихватив с собой початую бутылку виски, я вернулся в кресло и снова закурил. Надо было решить, с чего начать и насколько откровенные вопросы задавать. Спору нет, мы были хорошими друзьями и почти шесть лет жили под одной крышей (а технически, еще и в одной комнате, которая при необходимости превращалась в две), но дальше неприличных шуток или анекдотов наши разговоры в этой области не заходили. Лишь однажды я неосторожно спросил у сыщика, влюблялся ли он когда-нибудь, на что он довольно резко ответил, что не любит женщин.
- Они делают мужчину глупым и мягким. Серое вещество разжижается и мозг становится абсолютно бесполезным. И вот тогда в него можно нести всякий хлам, вроде очередности планет и их формы".
- Но как же высокие чувства, описанные в произведениях Шекспира и Гёте? Я знаю, что вы не только читали их, но многое знаете наизусть. Как же любовь, Холмс? Неужели ради нее нельзя пожертвовать частью себя, пусть даже это будет самый гениальный ум на свете?
А Холмс посмотрел на меня долгим нечитаемым взглядом и отрезал:
- Я же сказал, Ватсон. Я не люблю женщин.
Как только я вспомнил этот разговор, меня прошиб холодный пот. Раньше я не придавал значения этой фразе "Я не люблю женщин", потому как откровенно думал, что кроме них никого больше любить невозможно, и раньше получалось, что Холмс говорил о неприятии чувств в целом. Но в свете недавних разговоров признание Холмса тянуло на тюремное заключение сроком на два года и полную потерю репутации.
- Ватсон.
Я взгрогнул и обнаружил, что Холмс стоит надо мной с весьма озадаченным выражением лица.
- Если вы не перестанете молчать и бледнеть, я вколю вам один из своих экспериментальных препаратов, потому что вы похожи на покойника.
Он опустился рядом с моим креслом, преклонив одно колено.
- Что случилось? - мягко спросил он.
Но у меня словно язык к нёбу прирос. Я лишь качнул головой и отвернулся от него.
Неужели Стэмфорд был прав, а я, слепой дурак, не видел очевидного?
- Джон... - его рука легко коснулась моей, и пальцы скользнули от ямки между большим и указательным пальцами к запястью.
Такое простое прикосновение словно прошибло меня электрическим разрядом, и я, вздрогнув, отдернул руку. Секунду спустя я понял, что сделал что-то очень глупое, когда встретился с ним глазами, но Холмс уже отстранился от меня и сел в свое кресло. Около минуты он сосредоточенно раскуривал трубку, не глядя на меня абсолютно, что-то прикидывая в уме, а я не мог вспомнить ни о своей сигаре, давно потухшей, ни о бутылке виски рядом на полу.
Холмс, выпустив в воздух большое облако дыма, наконец обратил на меня взгляд и сообщил мне результаты своей минутной дедукции:
- Ватсон, вам нельзя ходить на эти конференции. Они на вас плохо влияют.
Я не стал спорить, только пробормотал убитым голосом:
- Один знакомый нам обоим человек сказал о вас ужасную вещь, и я... мне просто надо было увидеть вас. Я не хотел там оставаться.
Холмс задумчиво выдохнул очередную порцию дыма, и его терпкий запах коснулся моих ноздрей.
- Ватсон, вы боитесь, что от этих слов я стал гомосексуалистом?
Я задохнулся. Я долго не мог привыкнуть к прямолинейности друга, но со временем более менее адаптировался. По крайней мере, мне так казалось до этой секунды.
- Холмс! - я вспыхнул.
- Что? Давайте называть вещи своими именами, - Холмс вынул трубку изо рта и наклонился вперед, говоря тихо и ясно. - Ватсон, ваши опасения беспочвенны.
Но не успел я облегченно выдохнуть, как он продолжил.
- Я гомосексуалистом был и, смею заверить, им останусь, но бояться меня нечего. Такие вещи не передаются, подобно насморку. С этим рождаются.
Он откинулся обратно, продолжая курить с таким выражением лица, словно ничего и не случилось. Я же был в шоке и не знал, как вообще реагировать на все услышанное. На ум внезапно пришла пятилетняя версия Холмса, та, что с рогаткой, с гиканьем убегающая прочь, но мне было уже хорошо за тридцать, да и рогатки под рукой не обнаружилось.
- Холмс, - я осмелился посмотреть ему в лицо. - Вы шутите?
- К вашему глубокому сожалению - нет. - Холмс встал, подошел к окну, у которого недавно стоял, и продолжил: - Я давно собирался сказать вам. Если честно, я надеялся, что вы догадаетесь сами... В любом случае, все наконец прояснилось. Я понимаю, что такие люди, как я, глубоко противны нашему прогрессивному, - тут Холмс ядовито усмехнулся, - обществу. Я не буду вас винить, если вы пожелаете переехать куда подальше отсюда.
Он выбил трубку в пепельницу и собрался уходить, когда я поднялся из кресла и остановил его, схватив за локоть. Холмс, иронично задрав бровь, посмотрел на мою руку.
- Может, сначала пригласите на ужин?
Я выругался про себя и отпустил.
- Холмс, - я вздохнул, понимая, что все, что я сейчас скажу, может решить наши дальнейшие отношения. - Я давно вас знаю, мы, смею надеяться, стали друг для друга близкими друзьями...
Холмс, стоявший до этого вполоборота, повернулся ко мне лицом.
- Избавьте меня от этого пафосного объяснения. Кем бы я ни был для вас, я знаю, как резко меняется мнение людей, когда они узнают обо мне то, что не могут переварить.
- Позвольте мне сказать, - перебил я с нажимом. - Мне известны многие ваши стороны; вы бываете гениальным и несносным, честным и хитрым, жестким и способным сострадать... Вы стали для меня самым близким другом, и то, что я узнал о вас сейчас, не изменит моего к вам отношения. Я не буду скрывать, что это меня шокировало, но кому, как не мне знать, что у вас нет психических расстройств и прочей ерунды, о которой талдычит медицинское сообщество.
Холмс смотрел на меня с насмешкой, но в глазах его таилась грусть.
- И, уж будьте уверены, переезжать куда-либо от вас я не собираюсь, - добавил я в завершение.
Сыщик запустил руку в волосы и взъерошил и без того растрепанную прическу.
- Ватсон, лучше бы вы просто ушли.
От интонации, с которой он сказал это, у меня сжалось сердце.
- Тогда все было бы просто: ваш друг оказался постыдным извращенцем и вы, дабы не замарать свою честь, вынуждены были съехать. Но теперь, после всего, что вы мне сказали, я не смогу скрывать от вас свою самую страшную тайну. А значит, вы станете соучастником преступления.
И прежде, чем до меня дошло, о чем он говорит, Холмс порывисто шагнул ко мне и притянул в крепкий поцелуй. От неожиданности я попросту растерялся. Сыщик не стал медлить, и его язык проворно скользнул между моих безвольных губ, а его рука обхватила меня за шею. Никогда в жизни меня не целовали с такой жаждой и отчаянием. И никогда я не ощущал подобного трепета, как в ту минуту. Осознание того, что тело меня предало и начало реагировать на ласку, сработало как ведро холодной воды.
- Холмс! - Я с силой оттолкнул его от себя.
На губах остался его вкус, горькая смесь табака и чая. Чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, я быстро облизнул губы, пытаясь подобрать хоть какие-то слова. Взъерошенный, с почерневшими глазами Холмс стоял в нескольких шагах от меня, опираясь о спинку кресла. Его пальцы до белизны в костяшках впились в обивку; судя по выражению лица, он был готов к тому, что я его ударю.
- Холмс, - повторил я уже спокойнее. - Зачем вы это сделали?
- Затем, что я люблю вас, мой дорогой, - хрипло пробормотал сыщик.
В этот момент мне действительно захотелось его ударить.
- А обо мне вы подумали, черт бы вас побрал?! - воскликнул я в сердцах. - Что мне теперь с этим делать?!
- Полагаю, ответ находится у вас за спиной, - ответил Холмс.
Я обернулся и уставился на дверь, далеко не сразу сообразив, что она якобы и есть решение всех моих проблем. А когда я хотел сообщить Холмсу о том, что он идиот, того уже не было в гостиной.
Я в бессилии рухнул в кресло. У меня не было ни малейшего желания искать его, кричать на него, требовать объяснений и так далее. Только в голове, как единственная фрикаделька в супе, болталась мысль, что если он не вернется, мне одному придется платить ренту миссис Хадсон, а это слишком дорого. Мысль была настолько мелочна и ничтожна на фоне всего случившегося, что я расхохотался, разбудив, должно быть, не только нашу хозяйку, но и соседей.
Внезапно на ум пришел контуженный парень, о котором я заботился сегодня, его разбитая голова и сломанные ребра, и мне стало стыдно, что я оставил его там ради всех этих разборок с Холмсом. Мог бы, в самом деле, и до утра потерпеть.
Приняв решение, я проверил свой медицинский саквояж, переоделся в другой костюм, намереваясь вернуться лишь утром, и вышел на улицу, где свистнул кемарившему на углу кэбби. Мне нужно было срочно отвлечься, и ничего лучше заботы о нуждающемся придумать не мог.
***
Бойцовский клуб встретил меня громом голосов, ярким светом и мелкой пылью цвета песка в воздухе. К ночи жизнь здесь лишь набирала обороты, и граждан, жаждущих сделать ставку и посмотреть на шоу, скапливалось так много, что к рингу было не протолкнуться. Из-за спин орущих болельщиков я не видел, кто сейчас бился, но судя по одобрительным возгласам, тот, кто побеждал, был хорошо известен местной публике.
- Давай, вали его!
- Протяни еще пять минут, я больше поставил!
Перекрикивая ор, я спросил у проходившей мимо девушки с пивными кружками, где тот парень, которому я помогал сегодня днем.
- Вы опоздали, мистер! - крикнула в ответ девушка. - Мериэнн относила ему похлебку около часа назад, но он уже не дышал.
Я мысленно проклял себя. Кретин, как я мог бросить больного! Что если, останься я, он бы выжил?
- Тело кто-нибудь осматривал? - спросил я у той же девушки.
- Что вы! Просто пришла пара констеблей и унесла его отсюда. - Девушка тяжело опустила кружки на барную стойку. - Вы доктор?
- Так написано в дипломе, - с досадой ответил я.
- У него все лицо было фиолетовым, - сообщила девушка, поеживаясь. - Жуткое зрелище.
- Фиолетовым? - переспросил я и тут же понял. - Значит, у него не было шансов. Налейте мне выпить.
Тромб, маленький сгусток крови, закупоривший важный сосуд. Мгновенная смерть, следствие сильного удара по голове. Но я все равно чувствовал себя виноватым...
Девушка налила мне пива, и я отпил немалую часть, оглядывая собравшихся. Ринг все еще не был виден, казалось, зрители сидели друг у друга на головах, а еще эти руки, размахивающие ставками... Бросив на стойку монеты и поставив кружку, я предпринял попытку пробраться ближе к барьеру, но тут толпа охнула, расступаясь, и прямо мне к ногам с ринга вылетел какой-то молодчик. Судя по всему, подняться без посторонней помощи он уже не мог.
Я хотел помочь ему и осмотреть, но, пока наклонялся, поднял глаза и увидел того, кто выиграл этот бой. Мне доводилось видеть Холмса всяким: и злым, и веселым, и обколотым морфием, но такого пустого взгляда у него еще ни разу не было. Я потрясенно выпрямился, а он отвесил мне изящный шутливый реверанс, после чего отвернулся и крикнул кому-то:
- Следующий!
Толпа довольно заулюлюкала. Мне было не понятно, чего он хотел добиться, нокаутируя одного противника за другим, но отлично понимал, что из этого в итоге выйдет: поколоченный, как боксерская груша Холмс, которого мне предстоит лечить. Но не успел я остановить это безобразие, как на ринг вышел очередной противник и без лишних сантиментов зарядил Холмсу в челюсть.
Сыщик покачнулся, но устоял, на публику поохав, мол, какой крутой малый. Зрители были просто в экстазе от его представления. Самые отчаянные игроки ставили против Холмса, но их было не так уж и много. Полуживое тело, что валялось у моих ног, отволокли в сторону, и толпа снова сомкнулась вокруг ринга, зажимая меня со всех сторон. На этот раз мне повезло быть притиснутым почти к бортику и, задействовав локти, я пробился в первые ряды.
Холмс скользнул по мне взглядом, проходя под летящим на него кулаком противника. Его губы растянулись в улыбке и мне стало не по себе. Сыщик подмигнул мне и ушел от еще одного удара, резко отскакивая в сторону.
- Хватит танцевать, балерина! - гаркнул на него оппонент, переминаясь на месте. - Иначе я тебя по стенке размажу!
- Да ладно? - Холмс стемительно нырнул под очередной хук и чудесным образом оказался позади противника. Не замедляясь ни на секунду, он ударил ногой с разворота. Но не по почкам, как можно было предположить, а прямо по мягкому месту хамоватого типа. Тот комично взмахнул руками и плашмя приземлился в пыль.
Публика взорвалась хохотом, от которого у меня заложило уши. Холмс, широко улыбаясь, прошелся вдоль бортика, раскинув руки в приветствии, пока противник отплевывался от грязи, и, поравнявшись со мной, сказал:
- Отличная сегодня ночь, а, Ватсон? Мне так весело. А вам?
- Сзади, - мрачно сказал, и мгновением спустя противник Холмса отшвырнул его в противоположную сторону.
Сыщик приземлился на все четыре конечности, как кошка, и бросил горсть пропитанного кровью песка в лицо оппоненту. Зрители засвистели; это было не слишком честно даже для боев без правил. Холмс больше не стал играть с противником и нанес ему серию сокрушающих ударов. Зная его, я был уверен, что он с математической точностью просчитал каждый из них.
Движения его рук были подобны стремительным броскам кобры и, если бы он этого захотел, могли быть столь же смертоносны. Но убивать противников на ринге было дурным тоном, поэтому удары несли лишь боль и страдания, сохраняя дееспособность. Сам того не желая, я засмотрелся на Холмса. Оголенное по пояс тело, матово блестящее под слоем пыли, пота и каплями крови. Мышцы, скрученные в тугие канаты, перетянутые веревками вен, сложенный "кирпичиками" живот с аккуратным пупком, редкая дорожка черных волос, скрывающаяся за поясом штанов... Мне внезапно стало раз в десять жарче, и я вернул свой взгляд на лицо сыщика. Судя по его ухмылке, мое путешествие по его телу не прошло незамеченным.
Мои губы все еще покалывало после его поцелуя, а потревоженное желание, давно не находившее выхода, ворочалось в животе, настойчиво напоминая о себе сладкими судорогами. Я не сразу сообразил, что все еще смотрю на своего друга и что его противник волшебным образом куда-то исчез.
- Еще! - орала публика, одурев от адреналина.
- Хватит! - поднял руку Холмс, неторопливо уходя с ринга. - На сегодня всё.
Он прошел мимо бара и поднялся вверх по лестнице, даже не взглянув на меня. С усилием растолкав обступивших меня зрителей, я последовал за ним, хотя сам не знал, о чем еще с ним можно говорить.
***
- Вижу, вы выбрали дверь, - сказал Холмс, как обычно не оборачиваясь. Он стоял ко мне спиной и, судя по всему, пытался развязать шнурки на штанах. - Заприте за собой.
Я повернул в двери ключ, а когда обернулся, то обнаружил, что Холмс преуспел, и теперь штаны валялись у его ног. Кроме них на сыщике ничего не было.
- Не сочтите за труд, - Холмс указал на ведро воды, стоявшее рядом с ним. - Нужно смыть это, пока не засохло.
Отставив в сторону саквояж, который ненужным грузом болтался у меня в руках с того момента, как я пришел сюда, я приблизился к Холмсу, стараясь не смотреть ниже пояса, и поднял с пола деревянную кадку.
- А мы не затопим тех, кто внизу? - поинтересовался я, прикидывая объем ведра.
- Поверьте, они этого и не заметят, - не успел он договорить, как я обдал его с головы до ног водой. - Черт! Какая холодная!
Холмс всплеснул руками, стряхивая воду, и повернулся ко мне.
- Ну как, вам понравилось?
- Бой был хорошим, но вы прохвост и жулик, - ответил я, все еще держа в руках ведро.
Холмс рассмеялся.
- Ватсон, я не о бое.
Я промолчал, отводя взгляд. Разумеется, не о бое, и я это прекрасно знал.
- Смотрите, мне не жалко. - Он вырвал у меня из рук мнимую поддержку в виде деревянной бадьи, и отшвырнул ее прочь, а потом развел руки в стороны. - Смотрите, тут еще много интересного.
Было в нем нечто гипнотическое, и против воли мой взгляд скользнул вниз по его телу. Холмс снова был прав; природа не одарила его чем-то колоссальным, но то, что предстало моему взору, более чем вызывало интерес. Будучи врачом, я повидал немало мужских членов, но еще не один из них не вызывал у меня такого возбуждения. То есть, вообще какого-либо возбуждения. Похоже, сегодня был день рушения традиций. Под моим взглядом его орган дернулся и чуть увеличился в размере.
Я сглотнул, переводя взгляд на лицо Холмса, и увидел там нешуточную страсть.
- Ватсон, - сказал он хрипло, - даю вам последний шанс свалить отсюда к чертовой матери. Вы вынуждаете меня совершить крайне необдуманный поступок.
- Вы не собираетесь убедить меня? - осведомился я, стараясь говорить ровно. Конечно, это было чистой воды провокацией, но сделать первый шаг сам я не мог.
Холмс издал тихое рычание и шагнул ко мне. Его рука метнулась к моему лицу, но остановилась в каком-то дюйме от него. Он прикрыл глаза и пробормотал:
- Я стою перед вами голый и нет ничего убедительнее, чем то, что возвышается у меня между ног. Чего вы еще хотите?
- Поцелуйте меня, - едва слышно ответил я, тоже закрывая глаза.
Я услышал, как Холмс рядом выдохнул, а после его пальцы нежно погладили меня по щеке.
- Вы даже не представляете, как долго я ждал этого.
Он осторожно накрыл мои губы своими, вероятно, опасаясь, что я в последний момент передумаю и снова оттолкну его. Но я стоял, как в землю вросший, а единственная часть тела, которая реагировала на происходящее, никак не подчинялась мозгу. Язык Холмса снова проник в мой рот, лаская, и я несмело ответил. Сыщик одобрительно вздохнул. Его руки принялись за пуговицы на моей одежде, чуть подрагивая от напряжения. Не отрываясь от Холмса, я помог ему избавить меня от лишних вещей, оставшись перед ним в брюках.
Сыщик отстранился, любуясь мной; это было странно, чувствовать на себе его взгляд. Он мог осуждать, изучать, лишать защиты, но еще ни разу он не возбуждал. Представив, сколько еще я не знаю о Холмсе, и сколько могу узнать, просто сделав шаг вперед, меня бросило в жар.
Холмс, будто прочитав мои мысли по выражению лица, приглашающе отступил назад, к узкой кровати, и присел на краешек. Его колени качнулись, расходясь в стороны, голова склонилась к груди. Он словно оценивал себя: достаточно ли он хорош для меня? Его рука скользнула по груди, задевая один сосок, далее вниз по животу и к бедрам... Он взглянул на меня исподлобья, проверяя мою реакцию. Видимо, он остался впечатлен ею, потому что глаза его вспыхнули огнем, рот приоткрылся, с шумом выдыхая воздух, а рука обхватила и сжала.
Мне показалось, что земля сейчас уйдет у меня из-под ног. Я качнулся вперед, делая на деревянных ногах несколько шагов, и оказался прямо перед ним, как подстреленный падая на колени.
- Холмс... - прошептал я не своим голосом, боясь прикоснуться к нему.
- Шерлок, - жестко оборвал он меня, перехватывая мою руку и направляя ее к своему животу. - У меня есть имя, Джон.
Мои пальцы царапнули влажную кожу; я не посмел сделать то, чего мне так хотелось, поэтому я просто переместил ладонь на его бедро и придвинулся ближе.
- Вы подлый врун, Шерлок, - пробормотал я ему в губы, чувствуя, как его щетина покалывает мою кожу.
- Вот как? - иронично переспросил сыщик. - В чем же я прокололся?
- В той части, где говорили о незаразности этого порока.
С бешено стучащим в груди сердцем я привлек его в наш первый поцелуй, инициатором которого был я сам. Шерлок не возражал. Он позволил мне поэкспериментировать, и череда проб неожиданно окончилась его рукой на моем каменном члене, сжимающей через ткань брюк.
Не в силах сопротивляться, я толкнулся вперед, поощряя его. Шерлок, чуть улыбаясь сквозь поцелуй, быстро расстегнул меня и охотно задвигал кулаком, позабыв про себя. Слава богу, что частично я уже был на полу, иначе непременно упал бы.
- Джон, дорогой, - Шерлок аккуратно прикусил мочку моего уха, отчего в животе сладко заныло. - А вы не думали, что данное явление для вас нормально?
Оказалось, что наш разговор все еще продолжался. Мы на секунду встретились глазами.
- Просто раньше вы об этом не знали.
Я недоверчиво уставился на него, хотя все мое естество просто кричало о том, что он прав.
- По вашему выходит, что я такой же гомосексуалист, как и вы, и всю жизнь я ждал именно вас?
Шерлок улыбнулся.
- Я предлагаю проверить это опытным путем.
Он плавно откинулся на кровать, протягивая мне руку.
- Бросьте, Джон. После всего, что мы только что делали, отступать глупо. И потом, неужели вам не хочется открыть для себя новые горизонты?
Я бы подобрал совершенно иные слова, но все они были слишком похабными и грубыми, чтобы произносить их вслух... Но да, я определенно хотел.
***
Над Лондоном занимался серый рассвет; в каморке под крышей, что стала для нас с Холмсом отправным пунктом в новую жизнь, было холодно и сыро. Тонкие дощатые стены едва спасали от первых ночных заморозков, и я плотнее укутал сыщика в одеяло, спуская ноги на пол.
Холмс спал на животе, засунув руки под подушку. Проснувшись, я успел вдоволь насмотреться на его тело; мелкие шрамы от старых и свежих ран покрывали его кожу почти сплошным ковром. Этот человек явно не искал легких путей решения своих проблем.
Сыщик не слишком часто рассказывал о своей юности, отчего-то он не любил это время, но из тех рассказов, что мне все-таки довелось услышать, я знал, что Холмс одинаково хорошо был знаком как с высшим светом, так и с самой низшей социальной прослойкой общества. И везде он умудрялся быть своим человеком. Нет ничего удивительного в том, что его жажда приключений в итоге привела его к профессии частного детектива.
Обладая своими собственными моральными принципами, часто расхожими с британскими законами, Холмс дарил надежду многим из тех людей, которые при обращении в полицию непременно были бы осуждены и повешены. У него был свой собственный кодекс чести, не похожий ни на чей другой, и только им он руководствовался во время принятия решений.
Я задумался, а что сподвигло его так просто раскрыться мне? И было ли это на самом деле просто для него? Мне было не известно, насколько тяжело ему было жить, зная, что самые близкие ему люди могут отвергнуть его, узнав неприглядную для общества правду. Но Холмс - это Холмс, он всегда все просчитывает на несколько шагов вперед, как в шахматах. Удивить его или совершить что-то неожиданное по отношению к нему невероятно сложно. Получается, что и в случае со мной Холмс все знал наверняка. Каким образом он понял, что я не только не отвернусь от него, но и последую за ним в Гиенну, скорее всего, так и останется для меня тайной. Не то, чтобы Холмс отказался бы объяснить мне... просто я сам не хотел этого знать. В любом случае, я был рад, что все это произошло.
За этими размышлениями я успел одеться и умыться, и в тот момент, когда на лестнице послышались торопливые шаги, я снова был почтенным доктором медицины.
В дверь уверенно постучали.
- Холмс! - позвал я, и сыщик рывком сел в постели.
Пары секунд хватило ему, чтобы собраться с мыслями и молниеносно натянуть брюки. Он набросил на смятую постель покрывало, сел обратно и кивнул.
- Открывайте.
На пороге ожидаемо обнаружился Лестрейд. Помимо него про эту каморку знала только Ирен Адлер, но, во-первых, она сейчас готовилась к супружеству с каким-то бешено богатым пенсионером восточных кровей, а во-вторых, она никогда не стучала.
- Мистер Холмс, - Лестрейд сначала поприветствовал сыщика, а после заметил меня. - О, доктор, и вы здесь?..
На какое-то мгновение мне показалось, что инспектор что-то заподозрил, но, взглянув на Холмса, расслабленно закуривающего сигарету, я успокоился. Для Лестрейда эта задачка была из числа не просто неразрешимых, а недоступных по уровню интеллекта.
- Доброе утро, инспектор, - вежливо поздоровался я. - Мистер Холмс вчера переусердствовал на ринге, пришлось оказать ему посильную помощь.
Холмс одарил меня таким взглядом, что мне стоило величайших усилий не рассмеяться.
- Вот как, - кивнул Лестрейд, заправляя руки в карманы. - Господа, у меня к вам дело. Надеюсь, вы не откажете мне в помощи...
И снова вокруг нас с Холмсом закрутилась череда обычных событий. То есть, ничего обычного в них на самом деле не было, но мы оба так привыкли к постоянным интригам, тайнам и заговорам, что чувствовали себя в этой атмосфере, как рыбы в воде. Признаться, если когда-нибудь мне придется все это оставить по неведомым мне пока причинам, я буду чертовски скучать по слежкам, погоням и, конечно, по Холмсу.
Ведь без него ничего этого не было бы.
-... и теперь ее тело лежит в морге, а из улик только один старый башмак и бред пьяного кэбби, - закончил Лестрейд, спускаясь с лестницы и оборачиваясь на нас с Холмсом.
Сыщик, уже полностью облаченный в цивильную одежду, посмотрел на меня.
- Ватсон, вы уже успели соскучиться по вскрытиям? Если да, то самое время вам навестить морг и побеспокоить усопшую.
- Всегда буду по этому скучать, - мечтательно сообщил я, выбираясь вслед за Лестрейдом и Холмсом на улицу и вдыхая бодрящий утренний воздух.
Лестрейд уже был около полицейской повозки и что-то разъяснял констеблю.
- А по мне? - тихо улыбнулся Холмс, поглядывая на меня поверх темных очков.
- Дождитесь вечера, - ответил я, пряча улыбку в усах и сосредоточенно натягивая перчатки. - Тогда и узнаете.
"Нужно будет сказать спасибо Стэмфорду", подумал я, направляясь в Бартс.
Сам того не желая, он сделал мою жизнь еще счастливее, чем она стала шесть лет назад, когда я встретил мистера Шерлока Холмса...
Со Стэмфордом мы встретились на международной медицинской конференции, проводившейся в Лондоне и посвященной в основном психологии человека и различным психическим отклонениям. Стэмфорд специализировался как раз по этой части.
После жаркой дискуссии с одним немецким специалистом, затронувшим тему гомосексуализма, как явления естественного и потому не требующего лечения, с точкой зрения которого мой друг был в корне не согласен, Стэмфорд продолжил обсуждение в узком кругу знакомых, расположившись в отдельном кабинете в "Рояль".
- И даже я, как человек прогрессивный и поклоняющийся в первую очередь науке, а не Господу Богу, не могу представить, чтобы природой было нарочно задумано и могло быть естественным подобное извращение! Как может умственно здоровый мужчина додуматься до того, чтобы совокупляться с другим мужчиной, и делать это не по денежной нужде и в глубоком отвращении, а заявляя, что их порочная связь есть ни что иное как любовь!
Собравшиеся одобрительно загудели и закивали головами. Я не стал встревать в речь старого друга хотя бы потому, что мое личное мнение касательно этого вопроса не было подтверждено уликами, как сказал бы Холмс. Помимо всего прочего доводы его недавнего оппонента, немецкого врача, были более чем весомыми, и я искренне считал, что единственное, что действительно мешает современной медицине шагнуть в новый век - это ханженство ее служителей.
- Доктор Ватсон, друг мой, - неожиданно обратился ко мне Стэмфорд, и несколько пар глаз посмотрели на меня. - Я надеялся, что вы присоединитесь ко мне в моей речи.
- Я? - переспросил я, недоуменно поднимая брови. - Позвольте, но обсуждаемая тема довольно далека от моего профиля. Не думаю, что я смог бы достойно поддержать вас...
- О, Ватсон, вы как всегда слишком скромны, - Стэмфорд подошел ближе и положил руку мне на плечо, после чего, понизив голос, продолжил: - К тому же вы лукавите.
Он с хитрой улыбкой взглянул мне в глаза.
- Не понимаю, о чем вы, - нахмурился я.
Я в самом деле не понимал, к чему он ведет.
- Смею напомнить, что вы более чем знакомы с обсуждаемой проблемой. У вас перед глазами, так сказать, имеется живой пример. - Его улыбка стала какой-то совсем нехорошей, и я резко скинул его руку со своего плеча. - Около шести лет назад я познакомил вас с неким лаборантом-химиком, который искал приличное жилье, но не мог в одиночку платить ренту...
Его взгляд стал жестким и словно приковал меня к стулу, на котором я сидел.
- Ныне он стал довольно известным человеком, не в последнюю очередь благодаря вашему литературному таланту, и общественность знает как его мистера Хо...
- Довольно.
Мой стул резко скрипнул, отъезжая назад, когда я встал. Повисла неприятная пауза; кажется, присутствующие поняли, о ком говорит Стэмфорд, потому что почтенные доктора начали бурно перешептываться, а некоторые даже указывали на меня пальцами.
- Послушайте, мы с вами давно знакомы и вы, конечно, мне друг, но я не только не понимаю ваши намеки, они, смею заверить, мне не приятны.
Стэмфорд изменился в лице, став озадаченным.
- Если вы желаете объясниться, вы знаете мой адрес. Желаю удачи, джентльмены.
С этим я покинул кабинет, едва не столкнувшись с официантом на выходе. Я решительно не понимал, зачем Стэмфорд затеял весь этот цирк - а в том, что это было сделано нарочно, я был уверен. К тому же подозревать Холмса в гомосексуализме было не только смешно, но еще и глупо. Если мужчина выбрал жизнь холостяка, дабы ничто не мешало ему служить своему богу - Знаниям - то это вовсе не было поводом обвинять его в сексуальных извращениях. Единственное, в чем Холмса действительно можно было обвинить, так это в холодности к людям в целом; казалось, его абсолютно не волновали окружающие его мужчины и женщины, он использовал их только ради того, чтобы разогнать свою скуку и немного подзаработать.
Погруженный в свои мысли, я задумался настолько, что позабыл взять кэб, и прошел довольно большое расстояние пешком в произвольном направлении, очнувшись лишь на набережной Темзы. Холодный воздух с привкусом гнили и сырости быстро привел меня в чувства.
"Что за мерзкие люди пошли", подумал я с досадой, махнув рукой проезжавшему мимо кэбби.
"Каждому есть дело до того, что творится в спальне другого. Если так и дальше пойдет, скоро будет нормой устраивать для подобных вуайеристов целые шоу, где они смогут часами, а то и днями наблюдать за чужой частной жизнью. Вот уж, что действительно извращение".
На Бейкер-стрит я оказался лишь поздно вечером, пропустив ужин. После случившегося в "Рояль" мне захотелось как можно скорее увидеть Холмса; у меня внезапно появилась потребность убедиться, что с ним все в порядке. По дороге домой я решил заглянуть в бойцовский клуб, где наверху Холмс снимал каморку. Но на ринге сыщика не обнаружилось. Вместо него там молотили какого-то крепко сбитого парня; было видно, что он очень силен, но бой начался довольно давно и молодой мужчина начал пропускать удары. Один из них и отправил его в продолжительный нокаут. Хоть доктора никто и не звал, я решил, что должен оказать ему помощь, и это отняло у меня без малого два часа - пришлось зашивать и накладывать шину. Медицинский саквояж очень кстати был со мной.
Убедившись, что он начал приходить в себя, я поспешил покинуть помещение. Не хватало еще, чтобы он решил предложить мне деньги в качестве благодарности; на ринг выходят не от хорошей жизни, а чтобы забыться или (чаще) заработать. Последние несколько шиллингов этого парня не сделают меня богаче, но, лишившись их, он может остаться голодным.
Холмс никогда не брал денег у бедных клиентов. Куда большей наградой он считал свершившуюся справедливость и приобретенный опыт - и в этом я был с ним полностью солидарен.
Помимо всего прочего, желание увидеть Холмса многократно возросло, а я все еще не знал, где он и что делает.
***
Добравшись, наконец, до Бейкер-стрит, первым делом я услышал пение скрипки. Мыслительные процессы сыщика были на пике активности, а значит, сегодня здесь побывал новый клиент. Впрочем, дело не требовало от Холмса выходить из дома, стало быть, самое позднее после полуночи загадка будет решена.
- Где вас носило, Ватсон? Мне вас не хватало.
Холмс поприветствовал меня в своем духе, даже не оборачиваясь, чтобы взглянуть на меня, и продолжил касаться струн смычком.
Я подошел и встал у окна рядом с ним, провожая взглядом припозднившихся прохожих.
- У нас есть дело? - поинтересовался я, оставляя вопрос Холмса без ответа.
- Уже нет, - Холмс резко закончил играть и взглянул на меня. - Я вас не дождался и сам все разгадал.
Я улыбнулся. У сыщика была привычка говорить о довольно неприятных вещах - кражах, похищении людей, убийствах и тому подобном - как о решении кроссвордов или ребусов на последней странице Таймс. Но, по сути, для такого гения дедукции, как Холмс, все эти несчастья были ни чем иным, как особого сорта развлечением.
- Теперь мне опять скучно, - пожаловался сыщик, глядя на меня печальными карими глазами.
- Доиграйте то, что играли, я раньше не слышал этой вещи, - посоветовал я, опускаясь в кресло и закуривая.
- Не могу. Вы сбиваете меня с толку.
Холмс шлепнулся в кресло напротив, отбросив скрипку, что жалобно звякнула, и оставив в руках смычок. Его взгляд намертво прилип к моему лицу, словно он разглядывал под микроскопом особо редкую бактерию. Смычок взметнулся и указал мне в грудь.
- Где вы были?
Я пожал плечами и промолчал. Очень кстати было пройтись до серванта и плеснуть себе немного виски. Поразмыслив, я продемонстрировал бутылку Холмсу, предлагая присоединиться. Он проигнорировал этот жест, поднимаясь на ноги и в два шага оказываясь возле меня. Молниеносный, буквально обнажающий взгляд прошил меня с головы до пят.
- Ходили на ринг. Не участвовали, но простояли там довольно долго - у вас все ботинки в очень характерной мелкой пыли песочного цвета.
Я молча пригубил напиток. Это было удобно, можно не говорить.
Холмс принюхался и фыркнул.
- Пахнете спиртом. Насколько я вас знаю, вы его не пьете, значит, оказывали кому-то медицинскую помощь. - Холмс прищурился, сложив руки на груди и покусывая изнутри щеку. - Вы точно шли туда не для того, чтобы откачивать нокаутированных бойцов. Значит, вы кого-то искали. Но не нашли.
Холмс взял смычок с двух концов, касаясь его подушечками пальцев, и когда мой взгляд машинально переметнулся на эту конструкцию, почти ткнул мне им в лицо.
- Ватсон, вы попались. Я все это время был здесь. Почему вы не поехали сразу на Бейкер-стрит? Нет! Лучше скажите, зачем я вам так срочно понадобился?
Я двумя пальцами отвел смычок от своего лица и взглянул на Холмса. У меня не было ни малейшего желания посвящать его в суть нашей со Стэмфордом беседы (точнее, его грязных инсинуаций на счет сыщика), но теперь, когда я был загнан в угол самим предметом этих разговоров, я должен был ответить что-то вразумительное.
- Давайте присядем, - вздохнул я, внезапно чувствуя, как усталость всего дня разом наваливается на мои плечи. - Это может быть надолго.
Я не видел лица Холмса, пока шел к креслу, но подозревал иронично задранную бровь. Сыщик был уже не молод, да и наивным его нельзя было назвать (разве что в вопросах астрономии), но все серьезные разговоры он воспринимал, как пятилетний ребенок. Казалось, что он сейчас выстрелит из рогатки и с гиканьем убежит.
Прихватив с собой початую бутылку виски, я вернулся в кресло и снова закурил. Надо было решить, с чего начать и насколько откровенные вопросы задавать. Спору нет, мы были хорошими друзьями и почти шесть лет жили под одной крышей (а технически, еще и в одной комнате, которая при необходимости превращалась в две), но дальше неприличных шуток или анекдотов наши разговоры в этой области не заходили. Лишь однажды я неосторожно спросил у сыщика, влюблялся ли он когда-нибудь, на что он довольно резко ответил, что не любит женщин.
- Они делают мужчину глупым и мягким. Серое вещество разжижается и мозг становится абсолютно бесполезным. И вот тогда в него можно нести всякий хлам, вроде очередности планет и их формы".
- Но как же высокие чувства, описанные в произведениях Шекспира и Гёте? Я знаю, что вы не только читали их, но многое знаете наизусть. Как же любовь, Холмс? Неужели ради нее нельзя пожертвовать частью себя, пусть даже это будет самый гениальный ум на свете?
А Холмс посмотрел на меня долгим нечитаемым взглядом и отрезал:
- Я же сказал, Ватсон. Я не люблю женщин.
Как только я вспомнил этот разговор, меня прошиб холодный пот. Раньше я не придавал значения этой фразе "Я не люблю женщин", потому как откровенно думал, что кроме них никого больше любить невозможно, и раньше получалось, что Холмс говорил о неприятии чувств в целом. Но в свете недавних разговоров признание Холмса тянуло на тюремное заключение сроком на два года и полную потерю репутации.
- Ватсон.
Я взгрогнул и обнаружил, что Холмс стоит надо мной с весьма озадаченным выражением лица.
- Если вы не перестанете молчать и бледнеть, я вколю вам один из своих экспериментальных препаратов, потому что вы похожи на покойника.
Он опустился рядом с моим креслом, преклонив одно колено.
- Что случилось? - мягко спросил он.
Но у меня словно язык к нёбу прирос. Я лишь качнул головой и отвернулся от него.
Неужели Стэмфорд был прав, а я, слепой дурак, не видел очевидного?
- Джон... - его рука легко коснулась моей, и пальцы скользнули от ямки между большим и указательным пальцами к запястью.
Такое простое прикосновение словно прошибло меня электрическим разрядом, и я, вздрогнув, отдернул руку. Секунду спустя я понял, что сделал что-то очень глупое, когда встретился с ним глазами, но Холмс уже отстранился от меня и сел в свое кресло. Около минуты он сосредоточенно раскуривал трубку, не глядя на меня абсолютно, что-то прикидывая в уме, а я не мог вспомнить ни о своей сигаре, давно потухшей, ни о бутылке виски рядом на полу.
Холмс, выпустив в воздух большое облако дыма, наконец обратил на меня взгляд и сообщил мне результаты своей минутной дедукции:
- Ватсон, вам нельзя ходить на эти конференции. Они на вас плохо влияют.
Я не стал спорить, только пробормотал убитым голосом:
- Один знакомый нам обоим человек сказал о вас ужасную вещь, и я... мне просто надо было увидеть вас. Я не хотел там оставаться.
Холмс задумчиво выдохнул очередную порцию дыма, и его терпкий запах коснулся моих ноздрей.
- Ватсон, вы боитесь, что от этих слов я стал гомосексуалистом?
Я задохнулся. Я долго не мог привыкнуть к прямолинейности друга, но со временем более менее адаптировался. По крайней мере, мне так казалось до этой секунды.
- Холмс! - я вспыхнул.
- Что? Давайте называть вещи своими именами, - Холмс вынул трубку изо рта и наклонился вперед, говоря тихо и ясно. - Ватсон, ваши опасения беспочвенны.
Но не успел я облегченно выдохнуть, как он продолжил.
- Я гомосексуалистом был и, смею заверить, им останусь, но бояться меня нечего. Такие вещи не передаются, подобно насморку. С этим рождаются.
Он откинулся обратно, продолжая курить с таким выражением лица, словно ничего и не случилось. Я же был в шоке и не знал, как вообще реагировать на все услышанное. На ум внезапно пришла пятилетняя версия Холмса, та, что с рогаткой, с гиканьем убегающая прочь, но мне было уже хорошо за тридцать, да и рогатки под рукой не обнаружилось.
- Холмс, - я осмелился посмотреть ему в лицо. - Вы шутите?
- К вашему глубокому сожалению - нет. - Холмс встал, подошел к окну, у которого недавно стоял, и продолжил: - Я давно собирался сказать вам. Если честно, я надеялся, что вы догадаетесь сами... В любом случае, все наконец прояснилось. Я понимаю, что такие люди, как я, глубоко противны нашему прогрессивному, - тут Холмс ядовито усмехнулся, - обществу. Я не буду вас винить, если вы пожелаете переехать куда подальше отсюда.
Он выбил трубку в пепельницу и собрался уходить, когда я поднялся из кресла и остановил его, схватив за локоть. Холмс, иронично задрав бровь, посмотрел на мою руку.
- Может, сначала пригласите на ужин?
Я выругался про себя и отпустил.
- Холмс, - я вздохнул, понимая, что все, что я сейчас скажу, может решить наши дальнейшие отношения. - Я давно вас знаю, мы, смею надеяться, стали друг для друга близкими друзьями...
Холмс, стоявший до этого вполоборота, повернулся ко мне лицом.
- Избавьте меня от этого пафосного объяснения. Кем бы я ни был для вас, я знаю, как резко меняется мнение людей, когда они узнают обо мне то, что не могут переварить.
- Позвольте мне сказать, - перебил я с нажимом. - Мне известны многие ваши стороны; вы бываете гениальным и несносным, честным и хитрым, жестким и способным сострадать... Вы стали для меня самым близким другом, и то, что я узнал о вас сейчас, не изменит моего к вам отношения. Я не буду скрывать, что это меня шокировало, но кому, как не мне знать, что у вас нет психических расстройств и прочей ерунды, о которой талдычит медицинское сообщество.
Холмс смотрел на меня с насмешкой, но в глазах его таилась грусть.
- И, уж будьте уверены, переезжать куда-либо от вас я не собираюсь, - добавил я в завершение.
Сыщик запустил руку в волосы и взъерошил и без того растрепанную прическу.
- Ватсон, лучше бы вы просто ушли.
От интонации, с которой он сказал это, у меня сжалось сердце.
- Тогда все было бы просто: ваш друг оказался постыдным извращенцем и вы, дабы не замарать свою честь, вынуждены были съехать. Но теперь, после всего, что вы мне сказали, я не смогу скрывать от вас свою самую страшную тайну. А значит, вы станете соучастником преступления.
И прежде, чем до меня дошло, о чем он говорит, Холмс порывисто шагнул ко мне и притянул в крепкий поцелуй. От неожиданности я попросту растерялся. Сыщик не стал медлить, и его язык проворно скользнул между моих безвольных губ, а его рука обхватила меня за шею. Никогда в жизни меня не целовали с такой жаждой и отчаянием. И никогда я не ощущал подобного трепета, как в ту минуту. Осознание того, что тело меня предало и начало реагировать на ласку, сработало как ведро холодной воды.
- Холмс! - Я с силой оттолкнул его от себя.
На губах остался его вкус, горькая смесь табака и чая. Чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, я быстро облизнул губы, пытаясь подобрать хоть какие-то слова. Взъерошенный, с почерневшими глазами Холмс стоял в нескольких шагах от меня, опираясь о спинку кресла. Его пальцы до белизны в костяшках впились в обивку; судя по выражению лица, он был готов к тому, что я его ударю.
- Холмс, - повторил я уже спокойнее. - Зачем вы это сделали?
- Затем, что я люблю вас, мой дорогой, - хрипло пробормотал сыщик.
В этот момент мне действительно захотелось его ударить.
- А обо мне вы подумали, черт бы вас побрал?! - воскликнул я в сердцах. - Что мне теперь с этим делать?!
- Полагаю, ответ находится у вас за спиной, - ответил Холмс.
Я обернулся и уставился на дверь, далеко не сразу сообразив, что она якобы и есть решение всех моих проблем. А когда я хотел сообщить Холмсу о том, что он идиот, того уже не было в гостиной.
Я в бессилии рухнул в кресло. У меня не было ни малейшего желания искать его, кричать на него, требовать объяснений и так далее. Только в голове, как единственная фрикаделька в супе, болталась мысль, что если он не вернется, мне одному придется платить ренту миссис Хадсон, а это слишком дорого. Мысль была настолько мелочна и ничтожна на фоне всего случившегося, что я расхохотался, разбудив, должно быть, не только нашу хозяйку, но и соседей.
Внезапно на ум пришел контуженный парень, о котором я заботился сегодня, его разбитая голова и сломанные ребра, и мне стало стыдно, что я оставил его там ради всех этих разборок с Холмсом. Мог бы, в самом деле, и до утра потерпеть.
Приняв решение, я проверил свой медицинский саквояж, переоделся в другой костюм, намереваясь вернуться лишь утром, и вышел на улицу, где свистнул кемарившему на углу кэбби. Мне нужно было срочно отвлечься, и ничего лучше заботы о нуждающемся придумать не мог.
***
Бойцовский клуб встретил меня громом голосов, ярким светом и мелкой пылью цвета песка в воздухе. К ночи жизнь здесь лишь набирала обороты, и граждан, жаждущих сделать ставку и посмотреть на шоу, скапливалось так много, что к рингу было не протолкнуться. Из-за спин орущих болельщиков я не видел, кто сейчас бился, но судя по одобрительным возгласам, тот, кто побеждал, был хорошо известен местной публике.
- Давай, вали его!
- Протяни еще пять минут, я больше поставил!
Перекрикивая ор, я спросил у проходившей мимо девушки с пивными кружками, где тот парень, которому я помогал сегодня днем.
- Вы опоздали, мистер! - крикнула в ответ девушка. - Мериэнн относила ему похлебку около часа назад, но он уже не дышал.
Я мысленно проклял себя. Кретин, как я мог бросить больного! Что если, останься я, он бы выжил?
- Тело кто-нибудь осматривал? - спросил я у той же девушки.
- Что вы! Просто пришла пара констеблей и унесла его отсюда. - Девушка тяжело опустила кружки на барную стойку. - Вы доктор?
- Так написано в дипломе, - с досадой ответил я.
- У него все лицо было фиолетовым, - сообщила девушка, поеживаясь. - Жуткое зрелище.
- Фиолетовым? - переспросил я и тут же понял. - Значит, у него не было шансов. Налейте мне выпить.
Тромб, маленький сгусток крови, закупоривший важный сосуд. Мгновенная смерть, следствие сильного удара по голове. Но я все равно чувствовал себя виноватым...
Девушка налила мне пива, и я отпил немалую часть, оглядывая собравшихся. Ринг все еще не был виден, казалось, зрители сидели друг у друга на головах, а еще эти руки, размахивающие ставками... Бросив на стойку монеты и поставив кружку, я предпринял попытку пробраться ближе к барьеру, но тут толпа охнула, расступаясь, и прямо мне к ногам с ринга вылетел какой-то молодчик. Судя по всему, подняться без посторонней помощи он уже не мог.
Я хотел помочь ему и осмотреть, но, пока наклонялся, поднял глаза и увидел того, кто выиграл этот бой. Мне доводилось видеть Холмса всяким: и злым, и веселым, и обколотым морфием, но такого пустого взгляда у него еще ни разу не было. Я потрясенно выпрямился, а он отвесил мне изящный шутливый реверанс, после чего отвернулся и крикнул кому-то:
- Следующий!
Толпа довольно заулюлюкала. Мне было не понятно, чего он хотел добиться, нокаутируя одного противника за другим, но отлично понимал, что из этого в итоге выйдет: поколоченный, как боксерская груша Холмс, которого мне предстоит лечить. Но не успел я остановить это безобразие, как на ринг вышел очередной противник и без лишних сантиментов зарядил Холмсу в челюсть.
Сыщик покачнулся, но устоял, на публику поохав, мол, какой крутой малый. Зрители были просто в экстазе от его представления. Самые отчаянные игроки ставили против Холмса, но их было не так уж и много. Полуживое тело, что валялось у моих ног, отволокли в сторону, и толпа снова сомкнулась вокруг ринга, зажимая меня со всех сторон. На этот раз мне повезло быть притиснутым почти к бортику и, задействовав локти, я пробился в первые ряды.
Холмс скользнул по мне взглядом, проходя под летящим на него кулаком противника. Его губы растянулись в улыбке и мне стало не по себе. Сыщик подмигнул мне и ушел от еще одного удара, резко отскакивая в сторону.
- Хватит танцевать, балерина! - гаркнул на него оппонент, переминаясь на месте. - Иначе я тебя по стенке размажу!
- Да ладно? - Холмс стемительно нырнул под очередной хук и чудесным образом оказался позади противника. Не замедляясь ни на секунду, он ударил ногой с разворота. Но не по почкам, как можно было предположить, а прямо по мягкому месту хамоватого типа. Тот комично взмахнул руками и плашмя приземлился в пыль.
Публика взорвалась хохотом, от которого у меня заложило уши. Холмс, широко улыбаясь, прошелся вдоль бортика, раскинув руки в приветствии, пока противник отплевывался от грязи, и, поравнявшись со мной, сказал:
- Отличная сегодня ночь, а, Ватсон? Мне так весело. А вам?
- Сзади, - мрачно сказал, и мгновением спустя противник Холмса отшвырнул его в противоположную сторону.
Сыщик приземлился на все четыре конечности, как кошка, и бросил горсть пропитанного кровью песка в лицо оппоненту. Зрители засвистели; это было не слишком честно даже для боев без правил. Холмс больше не стал играть с противником и нанес ему серию сокрушающих ударов. Зная его, я был уверен, что он с математической точностью просчитал каждый из них.
Движения его рук были подобны стремительным броскам кобры и, если бы он этого захотел, могли быть столь же смертоносны. Но убивать противников на ринге было дурным тоном, поэтому удары несли лишь боль и страдания, сохраняя дееспособность. Сам того не желая, я засмотрелся на Холмса. Оголенное по пояс тело, матово блестящее под слоем пыли, пота и каплями крови. Мышцы, скрученные в тугие канаты, перетянутые веревками вен, сложенный "кирпичиками" живот с аккуратным пупком, редкая дорожка черных волос, скрывающаяся за поясом штанов... Мне внезапно стало раз в десять жарче, и я вернул свой взгляд на лицо сыщика. Судя по его ухмылке, мое путешествие по его телу не прошло незамеченным.
Мои губы все еще покалывало после его поцелуя, а потревоженное желание, давно не находившее выхода, ворочалось в животе, настойчиво напоминая о себе сладкими судорогами. Я не сразу сообразил, что все еще смотрю на своего друга и что его противник волшебным образом куда-то исчез.
- Еще! - орала публика, одурев от адреналина.
- Хватит! - поднял руку Холмс, неторопливо уходя с ринга. - На сегодня всё.
Он прошел мимо бара и поднялся вверх по лестнице, даже не взглянув на меня. С усилием растолкав обступивших меня зрителей, я последовал за ним, хотя сам не знал, о чем еще с ним можно говорить.
***
- Вижу, вы выбрали дверь, - сказал Холмс, как обычно не оборачиваясь. Он стоял ко мне спиной и, судя по всему, пытался развязать шнурки на штанах. - Заприте за собой.
Я повернул в двери ключ, а когда обернулся, то обнаружил, что Холмс преуспел, и теперь штаны валялись у его ног. Кроме них на сыщике ничего не было.
- Не сочтите за труд, - Холмс указал на ведро воды, стоявшее рядом с ним. - Нужно смыть это, пока не засохло.
Отставив в сторону саквояж, который ненужным грузом болтался у меня в руках с того момента, как я пришел сюда, я приблизился к Холмсу, стараясь не смотреть ниже пояса, и поднял с пола деревянную кадку.
- А мы не затопим тех, кто внизу? - поинтересовался я, прикидывая объем ведра.
- Поверьте, они этого и не заметят, - не успел он договорить, как я обдал его с головы до ног водой. - Черт! Какая холодная!
Холмс всплеснул руками, стряхивая воду, и повернулся ко мне.
- Ну как, вам понравилось?
- Бой был хорошим, но вы прохвост и жулик, - ответил я, все еще держа в руках ведро.
Холмс рассмеялся.
- Ватсон, я не о бое.
Я промолчал, отводя взгляд. Разумеется, не о бое, и я это прекрасно знал.
- Смотрите, мне не жалко. - Он вырвал у меня из рук мнимую поддержку в виде деревянной бадьи, и отшвырнул ее прочь, а потом развел руки в стороны. - Смотрите, тут еще много интересного.
Было в нем нечто гипнотическое, и против воли мой взгляд скользнул вниз по его телу. Холмс снова был прав; природа не одарила его чем-то колоссальным, но то, что предстало моему взору, более чем вызывало интерес. Будучи врачом, я повидал немало мужских членов, но еще не один из них не вызывал у меня такого возбуждения. То есть, вообще какого-либо возбуждения. Похоже, сегодня был день рушения традиций. Под моим взглядом его орган дернулся и чуть увеличился в размере.
Я сглотнул, переводя взгляд на лицо Холмса, и увидел там нешуточную страсть.
- Ватсон, - сказал он хрипло, - даю вам последний шанс свалить отсюда к чертовой матери. Вы вынуждаете меня совершить крайне необдуманный поступок.
- Вы не собираетесь убедить меня? - осведомился я, стараясь говорить ровно. Конечно, это было чистой воды провокацией, но сделать первый шаг сам я не мог.
Холмс издал тихое рычание и шагнул ко мне. Его рука метнулась к моему лицу, но остановилась в каком-то дюйме от него. Он прикрыл глаза и пробормотал:
- Я стою перед вами голый и нет ничего убедительнее, чем то, что возвышается у меня между ног. Чего вы еще хотите?
- Поцелуйте меня, - едва слышно ответил я, тоже закрывая глаза.
Я услышал, как Холмс рядом выдохнул, а после его пальцы нежно погладили меня по щеке.
- Вы даже не представляете, как долго я ждал этого.
Он осторожно накрыл мои губы своими, вероятно, опасаясь, что я в последний момент передумаю и снова оттолкну его. Но я стоял, как в землю вросший, а единственная часть тела, которая реагировала на происходящее, никак не подчинялась мозгу. Язык Холмса снова проник в мой рот, лаская, и я несмело ответил. Сыщик одобрительно вздохнул. Его руки принялись за пуговицы на моей одежде, чуть подрагивая от напряжения. Не отрываясь от Холмса, я помог ему избавить меня от лишних вещей, оставшись перед ним в брюках.
Сыщик отстранился, любуясь мной; это было странно, чувствовать на себе его взгляд. Он мог осуждать, изучать, лишать защиты, но еще ни разу он не возбуждал. Представив, сколько еще я не знаю о Холмсе, и сколько могу узнать, просто сделав шаг вперед, меня бросило в жар.
Холмс, будто прочитав мои мысли по выражению лица, приглашающе отступил назад, к узкой кровати, и присел на краешек. Его колени качнулись, расходясь в стороны, голова склонилась к груди. Он словно оценивал себя: достаточно ли он хорош для меня? Его рука скользнула по груди, задевая один сосок, далее вниз по животу и к бедрам... Он взглянул на меня исподлобья, проверяя мою реакцию. Видимо, он остался впечатлен ею, потому что глаза его вспыхнули огнем, рот приоткрылся, с шумом выдыхая воздух, а рука обхватила и сжала.
Мне показалось, что земля сейчас уйдет у меня из-под ног. Я качнулся вперед, делая на деревянных ногах несколько шагов, и оказался прямо перед ним, как подстреленный падая на колени.
- Холмс... - прошептал я не своим голосом, боясь прикоснуться к нему.
- Шерлок, - жестко оборвал он меня, перехватывая мою руку и направляя ее к своему животу. - У меня есть имя, Джон.
Мои пальцы царапнули влажную кожу; я не посмел сделать то, чего мне так хотелось, поэтому я просто переместил ладонь на его бедро и придвинулся ближе.
- Вы подлый врун, Шерлок, - пробормотал я ему в губы, чувствуя, как его щетина покалывает мою кожу.
- Вот как? - иронично переспросил сыщик. - В чем же я прокололся?
- В той части, где говорили о незаразности этого порока.
С бешено стучащим в груди сердцем я привлек его в наш первый поцелуй, инициатором которого был я сам. Шерлок не возражал. Он позволил мне поэкспериментировать, и череда проб неожиданно окончилась его рукой на моем каменном члене, сжимающей через ткань брюк.
Не в силах сопротивляться, я толкнулся вперед, поощряя его. Шерлок, чуть улыбаясь сквозь поцелуй, быстро расстегнул меня и охотно задвигал кулаком, позабыв про себя. Слава богу, что частично я уже был на полу, иначе непременно упал бы.
- Джон, дорогой, - Шерлок аккуратно прикусил мочку моего уха, отчего в животе сладко заныло. - А вы не думали, что данное явление для вас нормально?
Оказалось, что наш разговор все еще продолжался. Мы на секунду встретились глазами.
- Просто раньше вы об этом не знали.
Я недоверчиво уставился на него, хотя все мое естество просто кричало о том, что он прав.
- По вашему выходит, что я такой же гомосексуалист, как и вы, и всю жизнь я ждал именно вас?
Шерлок улыбнулся.
- Я предлагаю проверить это опытным путем.
Он плавно откинулся на кровать, протягивая мне руку.
- Бросьте, Джон. После всего, что мы только что делали, отступать глупо. И потом, неужели вам не хочется открыть для себя новые горизонты?
Я бы подобрал совершенно иные слова, но все они были слишком похабными и грубыми, чтобы произносить их вслух... Но да, я определенно хотел.
***
Над Лондоном занимался серый рассвет; в каморке под крышей, что стала для нас с Холмсом отправным пунктом в новую жизнь, было холодно и сыро. Тонкие дощатые стены едва спасали от первых ночных заморозков, и я плотнее укутал сыщика в одеяло, спуская ноги на пол.
Холмс спал на животе, засунув руки под подушку. Проснувшись, я успел вдоволь насмотреться на его тело; мелкие шрамы от старых и свежих ран покрывали его кожу почти сплошным ковром. Этот человек явно не искал легких путей решения своих проблем.
Сыщик не слишком часто рассказывал о своей юности, отчего-то он не любил это время, но из тех рассказов, что мне все-таки довелось услышать, я знал, что Холмс одинаково хорошо был знаком как с высшим светом, так и с самой низшей социальной прослойкой общества. И везде он умудрялся быть своим человеком. Нет ничего удивительного в том, что его жажда приключений в итоге привела его к профессии частного детектива.
Обладая своими собственными моральными принципами, часто расхожими с британскими законами, Холмс дарил надежду многим из тех людей, которые при обращении в полицию непременно были бы осуждены и повешены. У него был свой собственный кодекс чести, не похожий ни на чей другой, и только им он руководствовался во время принятия решений.
Я задумался, а что сподвигло его так просто раскрыться мне? И было ли это на самом деле просто для него? Мне было не известно, насколько тяжело ему было жить, зная, что самые близкие ему люди могут отвергнуть его, узнав неприглядную для общества правду. Но Холмс - это Холмс, он всегда все просчитывает на несколько шагов вперед, как в шахматах. Удивить его или совершить что-то неожиданное по отношению к нему невероятно сложно. Получается, что и в случае со мной Холмс все знал наверняка. Каким образом он понял, что я не только не отвернусь от него, но и последую за ним в Гиенну, скорее всего, так и останется для меня тайной. Не то, чтобы Холмс отказался бы объяснить мне... просто я сам не хотел этого знать. В любом случае, я был рад, что все это произошло.
За этими размышлениями я успел одеться и умыться, и в тот момент, когда на лестнице послышались торопливые шаги, я снова был почтенным доктором медицины.
В дверь уверенно постучали.
- Холмс! - позвал я, и сыщик рывком сел в постели.
Пары секунд хватило ему, чтобы собраться с мыслями и молниеносно натянуть брюки. Он набросил на смятую постель покрывало, сел обратно и кивнул.
- Открывайте.
На пороге ожидаемо обнаружился Лестрейд. Помимо него про эту каморку знала только Ирен Адлер, но, во-первых, она сейчас готовилась к супружеству с каким-то бешено богатым пенсионером восточных кровей, а во-вторых, она никогда не стучала.
- Мистер Холмс, - Лестрейд сначала поприветствовал сыщика, а после заметил меня. - О, доктор, и вы здесь?..
На какое-то мгновение мне показалось, что инспектор что-то заподозрил, но, взглянув на Холмса, расслабленно закуривающего сигарету, я успокоился. Для Лестрейда эта задачка была из числа не просто неразрешимых, а недоступных по уровню интеллекта.
- Доброе утро, инспектор, - вежливо поздоровался я. - Мистер Холмс вчера переусердствовал на ринге, пришлось оказать ему посильную помощь.
Холмс одарил меня таким взглядом, что мне стоило величайших усилий не рассмеяться.
- Вот как, - кивнул Лестрейд, заправляя руки в карманы. - Господа, у меня к вам дело. Надеюсь, вы не откажете мне в помощи...
И снова вокруг нас с Холмсом закрутилась череда обычных событий. То есть, ничего обычного в них на самом деле не было, но мы оба так привыкли к постоянным интригам, тайнам и заговорам, что чувствовали себя в этой атмосфере, как рыбы в воде. Признаться, если когда-нибудь мне придется все это оставить по неведомым мне пока причинам, я буду чертовски скучать по слежкам, погоням и, конечно, по Холмсу.
Ведь без него ничего этого не было бы.
-... и теперь ее тело лежит в морге, а из улик только один старый башмак и бред пьяного кэбби, - закончил Лестрейд, спускаясь с лестницы и оборачиваясь на нас с Холмсом.
Сыщик, уже полностью облаченный в цивильную одежду, посмотрел на меня.
- Ватсон, вы уже успели соскучиться по вскрытиям? Если да, то самое время вам навестить морг и побеспокоить усопшую.
- Всегда буду по этому скучать, - мечтательно сообщил я, выбираясь вслед за Лестрейдом и Холмсом на улицу и вдыхая бодрящий утренний воздух.
Лестрейд уже был около полицейской повозки и что-то разъяснял констеблю.
- А по мне? - тихо улыбнулся Холмс, поглядывая на меня поверх темных очков.
- Дождитесь вечера, - ответил я, пряча улыбку в усах и сосредоточенно натягивая перчатки. - Тогда и узнаете.
"Нужно будет сказать спасибо Стэмфорду", подумал я, направляясь в Бартс.
Сам того не желая, он сделал мою жизнь еще счастливее, чем она стала шесть лет назад, когда я встретил мистера Шерлока Холмса...
@темы: Холмс